Виктор Анатольевич Шендерович - писатель, публицист, радиоведущий, мастер вымирающего в настоящее время жанра политической сатиры. Автор сценария безвременно усопшей телепрограммы "Куклы".
Тэффи (Надежда Александровна Бучинская) - русская писательница и поэтесса, мемуарист, переводчик, известна своими юмористическими рассказами, которые не теряют актуальности и по сей день.
Елка догорела, гости разъехались. Маленький Петя Жаботыкин старательно выдирал мочальный хвост у новой лошадки и прислушивался к разговору родителей, убиравших бусы и звезды, чтобы припрятать их до будущего года. А разговор был интересный.
— Последний раз делаю елку, — говорил папа Жаботыкин. — Один расход, и удовольствия никакого. — Я думала, твой отец пришлет нам что-нибудь к празднику, — вставила maman Жаботыкина. — Да, черта с два! Пришлет, когда рак свистнет. — А я думал, что он мне живую лошадку подарит, — поднял голову Петя. — Да, черта с два! Когда рак свистнет.
Папа сидел, широко расставив ноги и опустив голову. Усы у него повисли, словно мокрые, бараньи глаза уныло уставились в одну точку. Петя взглянул на отца и решил, что сейчас можно безопасно с ним побеседовать.
— Папа, отчего рак? — Гм? — Когда рак свистнет, тогда, значит, все будет? — Гм!.. — А когда он свистит?
Отец уже собрался было ответить откровенно на вопрос сына, но, вспомнив, что долг отца быть строгим, дал Пете легонький подзатыльник и сказал:
— Пошел спать, поросенок!
Петя спать пошел, но думать про рака не перестал. Напротив, мысль эта так засела у него в голове, что вся остальная жизнь утратила всякий интерес. Лошадки стояли с невыдранными хвостами, из заводного солдата пружина осталась невыломанной, в паяце пищалка сидела на своем месте — под ложечкой, — словом, всюду мерзость запустения. Потому что хозяину было не до этой ерунды. Он ходил и раздумывал, как бы так сделать, чтобы рак поскорее свистнул.
Пошел на кухню, посоветовался с кухаркой Секлетиньей. Она сказала:
— Не свистит, потому что у него губов нетути. Как губу наростит, так и свистнет.
Больше ни она, ни кто-либо другой ничего объяснить не могли.
Стал Петя расти, стал больше задумываться.
— Почему-нибудь да говорят же, что коли свистнет, так все и исполнится, чего хочешь.
Если бы рачий свист был только символ невозможности, то почему же не говорят: «когда слон полетит» или «когда корова зачирикает». Нет! Здесь чувствуется глубокая народная мудрость. Этого дела так оставить нельзя. Рак свистнуть не может, потому что у него и легких-то нету. Пусть так! Но неужели же не может наука воздействовать на рачий организм и путем подбора и различных влияний заставить его обзавестись легкими.
Всю свою жизнь посвятил он этому вопросу. Занимался оккультизмом, чтобы уяснить себе мистическую связь между рачьим свистом и человеческим счастьем. Изучал строение рака, его жизнь, нравы, происхождение и возможности. Женился, но счастлив не был. Он ненавидел жену за то, что та дышала легкими, которых у рака не было. Развелся с женой и всю остальную жизнь служил идее. Умирая, сказал сыну:
— Сын мой! Слушайся моего завета. Работай для счастья ближних твоих. Изучай рачье телосложение, следи за раком, заставь его, мерзавца, изменить свою натуру. Оккультные науки открыли мне, что с каждым рачьим свистом будет исполняться одно из самых горячих и искренних человеческих желаний. Можешь ли ты теперь думать о чем-либо, кроме этого свиста, если ты не подлец? Близорукие людишки строят больницы и думают, что облагодетельствовали ближних. Конечно, это легче, чем изменить натуру рака. Но мы, мы — Жаботыкины, из поколения в поколение будем работать и добьемся своего!
Когда он умер, сын взял на себя продолжение отцовского дела. Над этим же работал и правнук его, а праправнук, находя, что в России трудно заниматься серьезной научной работой, переехал в Америку. Американцы не любят длинных имен и скоро перекрестили Жаботыкина в мистера Джеба, и, таким образом, эта славная линия совсем затерялась и скрылась от внимания русских родственников.
Прошло много, очень много лет. Многое на свете изменилось, но степень счастья человеческого осталась ровно в том же положении, в каком была в тот день, когда Петя Жаботыкин, выдирая у лошадки мочальный хвост, спрашивал:
— Папа, отчего рак?
По-прежнему люди желали больше, чем получали, и по-прежнему сгорали в своих несбыточных желаниях и мучились. Но вот стало появляться в газетах странное воззвание: «Люди! Готовьтесь! Труды многих поколений движутся к концу! Акционерное общество „Мистер Джеб энд компани“ объявляет, что 25 декабря сего года в первый раз свистнет рак, и исполнится самое горячее желание каждого из ста человек (1 %). Готовьтесь!»
Сначала люди не придавали большого значения этому объявлению. «Вот, — думали, — верно, какое-нибудь мошенничество. Какая-то американская фирма чудеса обещает, а все сведется к тому, чтобы прорекламировать новую ваксу. Знаем мы их!» Но чем ближе подступал обещанный срок, тем чаще стали призадумываться над американской затеей, покачивали головой и высказывались надвое.
А когда новость подхватили газеты и поместили портрет великого изобретателя и снимок с его лаборатории во всех разрезах, никто уже не боялся признаться, что верит в грядущее чудо. Вскоре появилось и изображение рака, который обещал свистнуть. Он был скорее похож на станового пристава из Юго-Западного края, чем на животное хладнокровное. Выпученные глаза, лихие усы, выражение лица бравое. Одет он был в какую-то вязаную куртку со шнурками, а хвост не то был спрятан в какую-то вату, не то его и вовсе не было.
Изображение это пользовалось большой популярностью. Его отпечатывали и на почтовых открытках, раскрашенное в самые фантастические цвета, — зеленый с голубыми глазами, лиловый в золотых блесках и т. д. Новая рябиновая водка носила ярлык с его портретом. Новый русский дирижабль имел его форму и пятился назад. Ни одна уважающая себя дама не позволяла себе надеть шляпу без рачьих клешней на гарнировке.
Осенью компания «Мистер Джеб энд компани» выпустила первые акции, которые так быстро пошли в гору, что самые солидные биржевые «зайцы» стали говорить о них почтительным шепотом. Время шло, бежало, летело. В начале октября сорок две граммофонные фирмы выслали в Америку своих представителей, чтобы записать и обнародовать по всему миру первый рачий свист.
25 декабря утром никто не заспался. Многие даже не ложились, высчитывая и споря, через сколько секунд может на нашем меридиане воздействовать свист, раздавшийся в Америке. Одни говорили, что для этого пойдет времени не больше, чем для электрической передачи. Другие кричали, что астральный ток быстрее электрического, а так как здесь дело идет, конечно, об астральном токе, а не о каком-нибудь другом, то и так далее.
С восьми часов утра улицы кишели народом. Конные городовые благодушно наседали на публику лошадиными задами, а публика радостно гудела и ждала.
Объявлено было, что тотчас по получении первой телеграммы дан будет пушечный выстрел. Ждали, волновались. Восторженная молодежь громко ликовала, строя лучезарные планы. Скептики кряхтели и советовали лучше идти домой и позавтракать, потому что, само собой разумеется, ровно ничего не будет, и дураков валять довольно глупо.
Ровно в два часа дня раздался ясный и гулкий пушечный выстрел, и в ответ ему ахнули тысячи радостных вздохов. Но тут произошло что-то странное, непредвиденное, необычное, что-то такое, в чем никто не смог и не захотел увидеть звена сковывавшей всех цепи: какой-то высокий толстый полковник вдруг стал как-то странно надуваться, точно нарочно; он весь разбух, слился в продолговатый шар; вот затрещало пальто, треснул шов на спине, и, словно радуясь, что преодолел неприятное препятствие, полковник звонко лопнул и разлетелся брызгами во все стороны.
Бледный солдатик, криво улыбаясь трясущимися губами, почесал за ухом и махнул рукой:
— Вяжи, ребята! Мой грех! Я ему пожелал: «Чтоб те лопнуть!»
Но никто не слушал и не трогал его, потому что все в ужасе смотрели на дико визжавшую длинную старуху в лисьей ротонде; она вдруг закружилась и на глазах у всех словно юркнула в землю.
Безумная паника охватила толпу. Бежали, сами не зная куда, опрокидывая и топча друг друга. Слышался предсмертный храп двух баб, подавившихся собственными языками, а над ними громкий вой старика:
— Бейте меня, православные! Моя волюшка в энтих бабах дохнет!
Жуткая ночь сменила кошмарный вечер. Никто не спал. Вспоминали собственные черные желания и ждали исполнения над собою чужих желаний.
Люди гибли как мухи. В целом свете только одна какая-то девчонка в Северной Гвинее выиграла от рачьего свиста: у нее прошел насморк по желанию тетки, которой она надоела беспрерывным чиханьем. Все остальные добрые желания (если только они были) оказались слишком вялыми и холодными, чтобы рак мог насвистать их исполнение.
Человечество быстрыми шагами шло к гибели. И погибло бы окончательно, если бы не жадность «Мистера Джеба энд компани», которые, желая еще более вздуть свои акции, переутомили рака, понуждая его к непосильному свисту электрическим раздражением и специальными пилюлями.
Рак сдох.
На могильном памятнике его (работы знаменитого скульптора по премированной модели) напечатана надпись: «Здесь покоится свистнувший экземпляр рака — собственность „Мистера Джеба энд компани“, утоливший души человеческие и насытивший пламеннейшие их желания.
— Не просыпайся!»
Эти 0 пользователя(ей) поблагодарили Фаринил за это полезное сообщение:
Аркадий Тимофеевич Аверченко — русский писатель, сатирик, театральный критик.
ДЕТИ (рассказ)
Я очень люблю детишек и без ложной скромности могу сказать, что и они любят меня. Найти настоящий путь к детскому сердцу — очень затруднительно. Для этого нужно обладать недюжинным чутьём, тактом и многим другим, чего не понимают легионы разных бонн, гувернанток и нянек. Однажды я нашел настоящий путь к детскому сердцу, да так основательно, что потом и сам был не рад…
I
Я гостил в имении своего друга, обладателя жены, свояченицы и троих детей, трёх благонравных мальчиков от 8 до 11 лет. В один превосходный летний день друг мой сказал мне за утренним чаем: — Миленький! Сегодня я с женой и свояченицей уеду дня на три. Ничего, если мы оставим тебя одного? Я добродушно ответил: — Если ты опасаешься, что я в этот промежуток подожгу твою усадьбу, залью кровью окрестности и, освещаемый заревом пожаров, буду голый плясать, на неприветливом пепелище, то опасения твои преувеличены более чем наполовину. — Дело не в том… А у меня есть ещё одна просьба: присмотри за детишками! Мы, видишь ли, забираем с собой и немку. — Что ты! Да я не умею присматривать за детишками. Не имею никакого понятия: как это так за ними присматривают? — Ну, следи, чтобы они всё сделали вовремя, чтобы не очень шалили и чтобы им в то же время не было скучно… Ты такой милый! — Милый-то я милый… А если твои отпрыски откажутся признать меня как начальство? — Я скажу им… О, я уверен, вы быстро сойдётесь. Ты такой общительный. Были призваны дети. Три благонравных мальчика в матросских курточках и жёлтых сапожках. Выстроившись в ряд, они посмотрели на меня чрезвычайно неприветливо. — Вот, дети, — сказал отец, — с вами остаётся дядя Миша! Михаил Петрович. Слушайтесь его, не шалите и делайте всё, что он прикажет. Уроки не запускайте. Они, Миша, ребята хорошие, и, я уверен, вы быстро сойдётесь. Да и три дня — не год же, чёрт возьми! Через час все, кроме нас, сели в экипаж и уехали.
II
Я, насвистывая, пошел в сад и уселся на скамейку. Мрачная, угрюмо пыхтящая троица опустила головы и покорно последовала за мной, испуганно поглядывая на самые мои невинные телодвижения. До этого мне никогда не приходилось возиться с ребятами. Я слышал, что детская душа больше всего любит прямоту и дружескую откровенность. Поэтому я решил действовать начистоту. — Эй, вы! Маленькие чертенята! Сейчас вы в моей власти, и я могу сделать с вами всё, что мне заблагорассудится. Могу хорошенько отколотить вас, поразбивать вам носы или даже утопить в речке. Ничего мне за это не будет, потому что общество борьбы с детской смертностью далеко и в нем происходят крупные неурядицы. Так что вы должны меня слушаться и вести себя подобно молодым благовоспитанным девочкам. Ну-ка, кто из вас умеет стоять на голове? Несоответствие между началом и концом речи поразило ребят. Сначала мои внушительные угрозы навели на них панический ужас, но неожиданный конец перевернул, скомкал и смёл с их бледных лиц определённое выражение. — Мы… не умеем… стоять… на головах. — Напрасно. Лица, которым приходилось стоять в таком положении, отзываются о том с похвалой. Вот так, смотрите! Я сбросил пиджак, разбежался и стал на голову. Дети сделали движение, полное удовольствия и одобрения, но тотчас же сумрачно отодвинулись. Очевидно, первая половина моей речи стояла перед их глазами тяжёлым кошмаром. Я призадумался. Нужно было окончательно пробить лед в наших отношениях. Дети любят всё приятное. Значит, нужно сделать им что-нибудь исключительно приятное. — Дети! — сказал я внушительно. — Я вам запрещаю — слышите ли, категорически и без отнекиваний запрещаю вам в эти три дня учить уроки! Крик недоверия, изумления и радости вырвался из трёх грудей. О! Я хорошо знал привязчивое детское сердце. В глазах этих милых мальчиков засветилось самое недвусмысленное чувство привязанности ко мне, и они придвинулись ближе. Поразительно, как дети обнаруживают полное отсутствие любознательности по отношению к грамматике, арифметике и чистописанию. Из тысячи ребят нельзя найти и трёх, которые были бы исключением… За свою жизнь я знал только одну маленькую девочку, обнаруживавшую интерес к наукам. По крайней мере, когда бы я ни проходил мимо её окна, я видел её склоненной над громадной не по росту книжкой. Выражение её розового лица было совершенно невозмутимо, а глаза от чтения или от чего другого утратили всякий смысл и выражение. Нельзя сказать, чтобы чтение прояснило её мозг, потому что в разговоре она употребляла только два слова: «Папа, мама», и то при очень сильном нажатии груди. Это, да ещё уменье в лежачем положении закрывать глаза составляло всю её ценность, обозначенную тут же, в большом белом ярлыке, прикрепленном к груди: «7 руб. 50 коп.» Повторяю — это была единственная встреченная мною прилежная девочка, да и то это свойство было навязано ей прихотью торговца игрушками. Итак, всякие занятия и уроки были мной категорически воспрещены порученным мне мальчуганам. И тут же я убедился, что пословица «запрещённый плод сладок» не всегда оправдывается: ни одни из моих трёх питомцев за эти дни не притронулся к книжке!
III
— Будем жить в своё удовольствие, — предложил я детям. — Что вы любите больше всего? — Курить! — сказал Ваня. — Купаться вечером в речке! — сказал Гришка. — Стрелять из ружья! — сказал Лёля. — Почему же вы, отвратительные дьяволята, — фамильярно спросил я, — любите всё это? — Потому что нам запрещают, — ответил Ваня, вынимая из кармана папироску. — Хотите курить? — Сколько тебе лет? — Десять. — А где ты взял папиросы? — Утащил у папы. — Таскать, имейте, братцы, в виду, стыдно н грешно, тем более такие скверные папиросы. Ваш папа курит страшную дрянь. Ну да если ты уже утащил — будем курить их. А выйдут — я угощу вас своими. Мы развалились на траве, задымили папиросами и стали непринужденно болтать. Беседовали о ведьмах, причём я рассказал несколько не лишённых занимательности фактов из их жизни. Бонны обыкновенно рассказывают детям о том, сколько жителей в Северной Америке, что такое звук и почему чёрные материи поглощают свет. Я избегал таких томительных разговоров. Поговорили о домовых, живших на конюшне. Потом беседа прекратилась. Молчали… — Скажи ему! — шепнул толстый, ленивый Лелька подвижному, порывистому Гришке. — Скажи ты ему! — Пусть лучше Ваня скажет, — шепнул так, чтобы я не слышал, Гришка, — Ванька, скажи ему. — Стыдно, — прошептал Ваня. Речь, очевидно, шла обо мне. — О чём вы, детки, хотите мне сказать? — осведомился я. — Об вашей любовнице, — хриплым от папиросы голосом отвечал Гришка. — Об тёте Лизе. — Что вы врёте, скверные мальчишки? — смутился я. — Какая она моя любовница? — А вы её вчера вечером целовали в зале, когда мама с папой гуляли в саду. Меня разобрал смех. — Да как же вы это видели? — А мы с Лёлькой лежали под диваном. Долго лежали, с самого чая. А Гришка на подоконнике за занавеской сидел. Вы её взяли за руку, дёрнули к себе и сказали: «Милая! Ведь я не с дурными намерениями!» А тётка головой крутит, говорит; «Ах, ах!..» — Дура! — сказал, усмехаясь, маленький Лёлька. Мы помолчали. — Что же вы хотели мне сказать о ней? — Мы боимся, что вы с ней поженитесь. Несчастным человеком будете. — А чем же она плохая? — спросил я, закуривая от Ванькиной папиросы. — Как вам сказать… Слякоть она! — Не женитесь! — предостерёг Гришка. — Почему же, молодые друзья? — Она мышей боится. — Только всего? — А мало? — пожал плечами маленький Лёлька. — Визжит, как сумасшедшая. А я крысу за хвост могу держать! — Вчера мы поймали двух крыс. Убили, — улыбнулся Гришка. Я был очень рад, что мы сошли со скользкой почвы моих отношений к «глупой тётке», и ловко перевёл разговор на разбойников. О разбойниках все толковали со знанием дела, большой симпатией и сочувствием к этим отверженным людям. Удивились моему терпению и выдержке: такой я уже большой, а ещё не разбойник. — Есть хочу,— сказал неожиданно Лёлька. — Что вы, братцы, хотите: наловить сейчас рыбы и сварить на берегу реки уху с картофелем или идти в дом и есть кухаркин обед? Милые дети отвечали согласным хором: — Ухи. — А картофель как достать: попросить на кухне или украсть на огороде? — На огороде. Украсть. — Почему же украсть лучше, чем попросить? — Веселее, — сказал Гришка. — Мы и соль у кухарки украдём. И перец! И котелок!! Я снарядил на скорую руку экспедицию, и мы отправились на воровство, грабеж и погром.
IV
Был уже вечер, когда мы, разложив у реки костёр, хлопотали около котелка. Ваня ощипывал стащенного им в сарае петуха, а Гришка, голый, только что искупавшийся в тёплой речке, плясал перед костром. Ко мне дети чувствовали нежность и любовь, граничащую с преклонением. Лёлька держал меня за руку и безмолвно, полным обожания вглядом глядел мне в лицо. Неожиданно Ванька расхохотался. — Что, если бы папа с мамой сейчас явились? Что бы они сказали? — Хи-хи! — запищал голый Гришка. — Уроков не учили, из ружья стреляли, курили, вечером купались и лопали уху вместо обеда. — А всё Михаил Петрович, — сказал Лёлька, почтительно целуя мою руку. — Мы вас не выдадим! — Можно называть вас Мишей? — спросил Гришка, окуная палец в котелок с ухой. — Ой, горячо! — Называйте. Бес с вами. Хорошо вам со мной? — Превосхитительно! Поужинав, закурили папиросы и разлеглись на одеялах, притащенных из дому Ванькой. — Давайте ночевать тут,— предложил кто-то. — Холодно, пожалуй, будет от реки. Сыро, — возразил я. — Ни черта! Мы костёр будем поддерживать. Дежурить будем. — Не простудимся? — Нет, — оживился Ванька. — Накажи меня Бог, не простудимся!!! — Ванька! — предостерёг Лелька. — Божишься? А что немка говорила? — Божиться и клясться нехорошо, — сказал я. — В особенности так прямолинейно. Есть менее обязывающие и более звучные клятвы… Например: «Клянусь своей бородой!», «Тысяча громов!», «Проклятие неба!» — Тысяча небов! — проревел Гришка. — Пойдём собирать сухие ветки для костра. Пошли все. Даже неповоротливый Лёлька, державшийся за мою ногу и громко сопевший. Спали у костра. Хотя он к рассвету погас, но никто этого не заметил, тем более что скоро пригрело солнце, защебетали птицы, и мы проснулись для новых трудов и удовольствий.
V
Трое суток промелькнули, как сон. К концу третьего дня мои питомцы потеряли всякий человеческий образ и подобие… Матросские костюмчики превратились в лохмотья, а Гришка бегал даже без штанов, потеряв их неведомым образом в реке. Я думаю, что это было сделано им нарочно — с прямой целью отвертеться от утомительного снимания и надевания штанов при купании. Лица всех трёх загорели, голоса от ночёвок на открытом воздухе огрубели, тем более что всё это время они упражнялись лишь в кратких, выразительных фразах: — Проклятье неба! Какой это мошенник утащил мою папиросу?.. Что за дьявольщина! Моё ружье опять дало осечку. Дай-ка, Миша, спичечки! К концу третьего дня мною овладело смутное беспокойство: что скажут родители по возвращении? Дети успокаивали меня, как могли: — Ну, поколотят вас, эка важность! Ведь не убьют же! — Тысяча громов! — хвастливо кричал Ванька.— А если они, Миша, дотронутся до тебя хоть пальцем, то пусть берегутся. Даром им это не пройдёт! — Ну, меня-то не тронут, а вот вас, голубчики, отколошматят. Покажут вам и курение, и стрельбу, и бродяжничество. — Ничего, Миша! — успокаивал меня Лёлька, хлопая по плечу. — Зато хорошо пожили! Вечером приехали из города родители, немка и та самая «глупая тётка», на которой дети не советовали мне жениться из-за мышей. Дети попрятались под диваны и кровати, а Ванька залез даже в погреб. Я извлёк их всех из этих мест, ввёл в столовую, где сидело всё общество, закусывая с дороги, и сказал: — Милый мой! Уезжая, ты выражал надежду, что я сближусь с твоими детьми и что они оценят общительность моего нрава. Я это сделал. Я нашёл путь к их сердцу… Вот, смотри! Дети! Кого вы любите больше: отца с матерью или меня? — Тебя! — хором ответили дети, держась за меня, глядя мне в лицо благодарными глазами. — Пошли вы бы со мной на грабёж, на кражу, на лишения, холод и голод? — Пойдём,— сказали все трое, а Лёлька даже ухватил меня за руку, будто бы мы должны были сейчас, немедленно пуститься в предложенные мной авантюры. — Было ли вам эти три дня весело? — Ого!! Они стояли около меня рядом, сильные, мужественные, с чёрными от загара лицами, облачённые в затасканные лохмотья, которые придерживались грязными руками, закопчёнными порохом и дымом костра. Отец нахмурил брови и обратился к маленькому Лёльке, сонно хлопавшему глазёнками: — Так ты бы бросил меня и пошёл бы за ним? — Да! — сказал бесстрашный Лёлька, вздыхая. — Клянусь своей бородой! Пошёл бы. Лёлькина борода разогнала тучи. Все закатились хохотом, и громче всех истерически смеялась тетя Лиза, бросая на меня лучистые взгляды. Когда я отводил детей спать, Гришка сказал грубым, презрительным голосом: — Хохочет… Тоже! Будто ей под юбку мышь подбросили! Дура.
Эти 0 пользователя(ей) поблагодарили Фаринил за это полезное сообщение:
Какое-то напутствие из 70-х Для А. Райкина – Товарищи! Мы все собрались сегодня, чтобы почтить игроков в футбол, выбывающих за рубеж. Товарищи игроки! Народ вам доверил игру в футбол. Почему народ не доверил игру в футбол врачам или писателям? Потому что интеллигенция такого доверия не выдерживает – у нее пенсне падает. Дай писателю мяч, он его сразу пошлет не туда. У нас уже были такие случаи, поэтому народ это дело доверяет вам. Народ вас одевает, обувает, кормит, поит, стрижет. Вам остаются пустяки – выиграть все игры. Золотая богомать должна быть наша. Нам нужна победа. Ничья нам на нужна. Я уже не говорю о поражении, которое мы не потерпим. Запомните памятку игрока, выбывающего за рубеж. Прежде всего – ничего, никто, нигде, ни о чем. Ни пипсни! Это спорт, это игра. Здесь главное – престиж и тайна! До последнего момента мы не должны знать, кто поедет. Те, кто выехали, пусть думают, что они остались, а те, кто остались, пусть думают, что хотят. Из тех, которые все-таки выехали, никто не должен знать кто выйдет на поле. Из тех, кто выйдет, никто не должен знать, кто будет играть. Из тех, кто будет играть, никто не должен знать, с кем будет играть. Кое-кто говорит, что команда будет несыгранна. Пусть противник, как огня, боится нашей несыгранной команды. Пусть и в слабом виде – наша команда будет пугалом для всех остальных. Игроку, выбывающему за рубеж, ясно, что он должен победить, но неясно, как это сделать. Для этого, перед тем как дать пас, сядь, подумай, кому ты даешь мяч. В чьи руки пойдет народное добро? Куда он смотрит? Какие у него взгляды? Готов ли он к твоему мячу? Перед тем как ударить по воротам, сядь, подумай, а вдруг – мимо. Что скажут твои товарищи из вышестоящих организаций? Какой вой подыметь белоэмигрантское охвостье. Подумай об ответственности и лучше отдай мяч назад. Там старшие товарищи, они разберутся. И помни: если народ поставил тебя левым крайним, люби свой край! Береги свой край! Наш край врагу не отдадим! Кое-кто злопыхательствует про недостатки техники и материальной базы. Правильно говорят злопыхатели, есть недостаток – нет базы, а мы восполним все это дружбой, напором и душевно-духовными качествами. Мы получили приветственные телеграммы от наших славных тружеников. Разрешите зачесть. «Мы, работники рыболовного колхоза имени Залпов Авроры, в честь чемпионата мира обязуемся переловить всю рыбу, оставшуюся в Каховском море. Подпись: колхозные рыболовы». В заключение скажу от себя: возвращайтесь с победой, если вы любите своего тренера. В крайнем случае он один ответит за все! Спасибо за внимание! Слово берет особоуполномоченный врач-психолог: – Победить! Вашу... Во что бы то ни стало – победить! Наши мальчики! Наши ребята! Вперед! Каждый незабитый мяч – это вода на мельницу врага. Товарищи! Ребята! Мальчики! Если вы не выиграете, каждый день будут собрания с докладами по два часа. Победить! У тебя мама есть? А ты подумал о том, что скажут маме вышестоящие организации? Все смотрят на вас по телевизору. Проиграть мы имеем возможность, но не имеем права! Если проиграем – все кончено! Лучше не возвращайтесь! То есть возвращайтесь, но не появляйтесь! Для встречи выделена команда боксеров! Я говорю, товарищи, спорт – это есть спорт: один раз можно и выиграть, а можно выиграть и не раз. Все золото должно быть наше, и серебро, и бронза! Товарищи! Ребята! Мальчики! Вы же любите своего тренера, вы же не хотите, чтобы он один ответил за все! Ой! Зачем столько нервов тратить? Посмотрите, кто наши соперники. Италия. Что, мы их боимся? Кто боится Италию, встаньте! Никто не боится. Чили. Ну что такое Чили-чили-чили? Чили! Ой! Мы же их переиграем в первые десять минут. Мы ж им навяжем такой самашедший темп, что они удерут со стадиона, лягут ниц. Мы ж по ним будем носиться туда-сюда и забивать. Через пятнадцать минут уйдем. Корея – это ж наши друзья! Что, они не поймут? Португалия. Эйсебио... Ой, кто он такой? Ой, то ж пацан. Мы его в клещи возьмем, и он до конца своих дней оттуда не выберется. Он же не видел наших клещей! Швейцария... Что это за страна? Она ж меньше Могилева. Какая ж у них команда? На нее крикнешь, и она умрет. И ходить не надо на игру. Двух ребят поздоровей, чтоб покрикивали, и все. Перехожу к главному ореху – Бразилия. Команда ничего. Там кое-кто может нам исказить картину. Но у всех один дефект – не приспособленные к Англии. У них жара, а у нас в Англии туман. Мы им навяжем сумашедшую скорость с силовой борьбой в тумане. Туман надо обязательно использовать. Начать игру так, чтобы они даже не видели, когда мы на поле выбежим. А потом перебегать, мелькать в тумане. Пусть они нас ищут. Может, и не найдут. А к концу игры мы из тумана повыскакуем и навяжем им силовую борьбу с самашедшей скоростью. Тут они и побегут и за явным преимуществом прекратят сопротивление! Болельщик. Я маленький человек. Я телеболельщик. У меня душа в теле. У меня маленькая просьба о маленьком одолжении: мы, болельщики, хотим смотреть по телевизору побольше матчей. Если вы вылетите в самом начале, телевидение потеряет к ним и к нам интерес, и мы ничего не увидим. Кому интересно смотреть пьесу, где героя убивают в первом акте. Ребята, держитесь до последнего. Чепляйтесь зубами. Мы хотим видеть все матчи. Грузин. За грузинский футбол я спокоен. Нам слава не нужна. У нас есть Слава – Метревели, есть Миша Месхи, Хурцилава. ФИФА боялась чемпионат в Тбилиси проводить. ФИФА решила – в Лондоне. А в Тбилиси мы бы им классный футбол показали – у нас как раз на будущий год взлет намечается. А вот что скажу ниже. Я понятно говорю – ниже? Я не буду нагибаться, я просто скажу ниже. Если проиграете – ничего страшного – будет совещание ФИФЫ. И вынесут постановление считать вас чемпионами. У нас как в этом году договорились: семнадцать команд, из них три вылетало. Боролись, боролись, убивали друг друга, травмировали. Зачем? Чемпионат кончали, было совещание, и все хорошо. Семнадцать команд было, три выскочили, осталось девятнадцать. Главное в спорте – это не борьба. Главное – совещание. Мы желаем нашим футболистам успехов в Англии. Мы будем болеть за них. Ни пуха ни пера! http://www.e-reading-lib.org/chapter....ye.html
Эти 0 пользователя(ей) поблагодарили Shurd за это полезное сообщение:
1. Постулат Хорнера: Опыт растет прямо пропорционально выведенному из строя оборудованию. 2. Аксиома Кана и Орбена: … Если ничто другое не помогает, прочтите, наконец, инструкцию! 3. Закон Янга: Все великие открытия делаются по ошибке. 4. Закон Мескимена: Всегда не хватает времени, чтобы выполнить работу как надо, но на то, чтобы ее переделать, время находится. 5. Закон Хлейда: Решение сложной задачи поручайте ленивому сотруднику – он найдет более легкий путь. 6. Первый закон работы в лаборатории: Горячая колба выглядит точно так же, как и холодная. 7. Восьмое правило Фингейла: Работа в команде очень важна. Она позволяет свалить вину на другого. 8. Следствие Лермана: Вам всегда будет не хватать либо времени, либо денег. 9. Закон ошибок: При любой последовательности вычислений ошибки начнут выявляться на том конце, который противостоит началу проверки. 10. Закон научных исследований Мэрфи: В защиту своей теории всегда можно провести достаточное количество исследований.
11. Теория Эдингтона: Число гипотез, объясняющих данное явление, обратно пропорционально объему знаний о нем. 12. Закон Холта: Всякая работа легка человеку, который не должен ее делать. 13. Закон Дж. Б. Шоу: Кто может – делает. Кто не может – учит. Дополнение студентов: Кто не может учить – учит как учить. 14. Армейская аксиома: Любой приказ, который может быть неправильно понят, понимается неправильно. 15. Закон добровольного труда Зимерги: Люди согласны сделать работу любой сложности, когда необходимость в этом уже отпала. 16. Закон Нейсдра: Можно сделать защиту от дурака, но только от неизобретательного. 17. Наблюдение Этторе: Соседняя очередь всегда движется быстрее. 18. Закон Уиттена: Когда бы вы ни постригли ногти, спустя час они вам понадобятся. 19. Закон зоопарков и музеев Джоунса: У самого интересного экспоната не бывает таблички с названием. 20. Восьмой закон Леви: Ни один талант не может преодолеть пристрастия к деталям.
21. Закон Сегала: Человек, имеющий одни часы, твердо знает, который час. Человек, имеющий несколько часов, ни в чем не уверен. 22. Правило взаимозависимости Ричарда: То, что вы храните достаточно долго, можно выбросить. Как только вы что-то выбросите, оно вам понадобится. 23. Закон Буба: Утерянное всегда находишь в последнем кармане. 24. Закон своенравия природы: Нельзя заранее правильно определить, какую сторону бутерброда мазать маслом. 25. Колбасный принцип: Тем, кто любит колбасу и уважает закон, не стоит видеть, как делается то и другое. 26. Уотергейгейтский принцип: О коррупции в правительстве всегда сообщается в прошедшем времени. 27. Принцип Алинского: Наиболее высоконравственны обычно те, кто дальше всех от решения задач. 28. Наблюдение Хонгрена: Среди экономистов реальный мир зачастую считается частным случаем. 29. Закон О’Брайена: По разумным причинам ничего не делается. 30. Постулат Харриссона: На каждое действие есть равная ему противодействующая критика.
31. Правило Роджерса: Проект примут только когда никого из членов комиссии нельзя будет обвинить в случае провала, но зато при успехе все смогут претендовать на поощрение. 32. Закон профессиональной практики Дрю: Кто платит меньше всех, больше всех жалуется. 33. Закон Хардина: Никогда не удается делать что-то одно. 34. Правило сроков выполнения проекта: Первые 90% работы отнимают 10% времени, а последние 10% – оставшиеся 90% времени. 35. Закон Ван Роя: Небьющаяся игрушка полезна для того, чтобы разбивать ею другие. 36. Закон поиска: Начинать поиски надо с самого неподходящего места. 37. Правило Марса: Эксперт – любой человек не из нашего города. 38. Закон Мидера: Что бы с вами ни случилось, все это уже случалось с кем-то из ваших знакомых, только было еще хуже. 39. Закон Флагга: Пришла нужда постучать по дереву – обнаруживаешь, что мир состоит из аллюминия и пластика. 40. Банановый принцип: Если вы купили неспелые бананы, то к моменту созревания их уже не останется. Если вы их купили спелыми, бананы испортятся до того, как их успеют съесть.
Эти 0 пользователя(ей) поблагодарили Shurd за это полезное сообщение:
Shurd, супер. А вот мой четвертой редакторше не грех было бы прочесть вот это: Закон Дж. Б. Шоу: Кто может – делает. Кто не может – учит. Дополнение студентов: Кто не может учить – учит как учить.
Прямо про нее, не в бровь, а в глаз. Вообразив себя невесть кем нагло лезет учить других как надо писать книги. Дама явно переоценивает не только свои возможности, но и уровень своего развития. Должен отметить, что такую роль на себя берут крайне редко даже общемировые маститые литераторы. И то не уверен что они не пожалели.
Эти 0 пользователя(ей) поблагодарили Lost за это полезное сообщение:
Александр Александрович Иванов (Сан Саныч) - поэт-пародист, бессменный ведущий телепередачи «Вокруг смеха». Обладал тонким литературным и юмористическим вкусом. Оберегал передачу как мог от низкопробного юмора (известно, что корифей глупости - Петросян - не приглашался на эти эфиры).
"Когда, смахнув с плеча пиджак, Ложишься навзничь на лужок, — Ты поступаешь, как Жан-Жак, Философ, дующий в рожок."
Александр Кушнер
ДЕЛАЙ, КАК Я
Когда пьешь кофе натощак И забываешь о еде, Ты поступаешь, как Бальзак, Который Оноре и де.
Когда в тебе бурлит сарказм И ты от гнева возбужден, Ты просто вылитый Эразм, Что в Роттердаме был рожден.
Когда, освободясь от брюк, Ложишься навзничь на диван, То поступаешь ты, мой друг, Как мсье Гюи де Мопассан.
Когда ты вечером один И с чаем кушаешь безе, Ты Салтыков тире Щедрин И плюс Щедрин тире Бизе.
Когда ж, допустим, твой стишок Изящной полон чепухи, То поступаешь ты, дружок, Как Кушнер, пишущий стихи.
"Бесконечными веками — есть на то причина — разговаривал руками любящий мужчина."
Римма Казакова
РАЗГОВОР
Повстречался мне нежданно и лишил покоя. И что я ему желанна показал рукою.
Молча я взглянула страстно, слова не сказала и рукой, что я согласна, тут же показала.
Образец любовной страсти нами был показан. Разговор влюбленным, к счастью, противопоказан.
А потом горела лампа, молча мы курили, молча думали: «И ладно, и поговорили...»
Так вот счастье и куется издавна, веками... Всем же только остается развести руками.
"Очень остроумного и злого жаль мне пародиста записного, лучшего эстрадника Москвы.
...есть в нем что-то грустное и даже что-то есть еще от тети Даши, не заведшей собственных детей."
Сергей Давыдов
РЕПЛИКА ПАРОДИСТА
Пародист немало озадачен, Что-то вдруг случилось, не иначе: Вдруг да пожалел его поэт!... Он сравнил беднягу с тетей Дашей, Видно, осознал, что в жизни нашей Горше пародиста — доли нет.
Пародист усталости не знает, Пишут все! А он один читает Горы графоманской чепухи. Легче быть, наверно, землекопом, Сутками сидеть над микроскопом, Нежели всю жизнь читать стихи.
Пародист, конечно, пишет мало. Что и говорить, душа устала И бумагу портить ни к чему... Да, не вышло из него поэта! И, конечно, за одно за это Можно ставить памятник ему!
Эти 0 пользователя(ей) поблагодарили Фаринил за это полезное сообщение: